Лунная Феерия
Том 22. Молитва за любимого в Двенадцатую ночь
Оглавление
Сайд-стори 1: Солнечный дьяволёнок
Сайд-стори 2: Любовь в кармане
Сайд-стори 3: В сей день соглашение достигнуто
Сайд-стори 4: С возвращением домой в пору благоухания цветов
Сайд-стори 5: Осторожно! Милый маленький зверёк
Сайд-стори 6: Напёрсток - непорочности клятва
Сайд-стори 7: Молитва за любимого в Двенадцатую ночь
Перевод - Ксена
Редактура -
Мария Яппарова
Начальные иллюстрации
Сайд-стори: Солнечный дьяволенок
Марк был сыном лесника, и хотя мальчику стукнуло всего девять лет, он многое знал о делах леса. Большинство деревенских детей не появлялись в лесу, потому что верили, что после заката здесь бродят демоны. Но дом Марка находился посреди леса. Его отец всегда говорил, что сам Бог защищает их и позволяет жить в лесу. Здесь среди полчищ раскидистых деревьев были раскиданы несколько озёр.
Однажды Марк попал в неприятности. Когда он, как обычно, шёл по лесу, опавшие листья под его ногами вдруг расступились, и он упал на дно ямы, что была глубиной с его рост. Он не был ранен, поскольку листья смягчили падение. Однако вскарабкаться наверх оказалось довольно трудно.
Как раз в тот момент, когда сын лесника почувствовал себя совсем беспомощным, кто-то появился у края ямы. Сначала мальчик обрадовался близкому спасению, но через секунду от этого чувства не осталось и следа: на него смотрело дуло винтовки.
– Б-боже… пожалуйста, спаси!
Всё его тело напряглось, и он закрыл глаза, дрожа во время разговора.
– Что, ребёнок… – послышался голос сверху.
Дрожа от страха, Марк открыл глаза, но владельцем винтовки – кстати, уже отведшим в сторону дуло – тоже оказался ребёнок.
– Я надеялся на молодого оленя. Дети не подходят для приготовления мясного пирога.
“Мясной пирог?”
Несчастная жертва подумала, что её хотят съесть, и до смерти перепугалась.”Этот мальчик – точно демон!” – решил он, поскольку никогда его не видел.
Мальчик, кажется, был одного возраста с Марком, но тот знал всех деревенских детей, и никто из них не осмелился бы отправиться в лес в одиночку. К тому же, деревенские дети не носили с собой винтовки, да и вообще стоящий на краю ямы мальчик сильно отличался от понятия “ребёнок” в понимании Марка.
Шикарные светлые волосы, не сальные, а сияющие и блестящие. Светлая, чистая кожа, не испачканная грязью или нечистотами. Не говоря уже о паре впечатляющих пепельно-лиловых глаз, изящной прямой переносице, губах правильной формы… В нём не было ни одного изъяна. Итак, идеальный мальчик посмотрел на Марка сверху вниз и улыбнулся. Этот взгляд и улыбка вызывали страх и обладали гипнотизирующей силой. Марк застыл, словно кролик перед змеёй.
Дети из деревни опасались демонов и не приближались к лесу. Марк знал, что его семья под защитой Господа и оттого ему нечего бояться, но всё равно повстречал одного из демонов.
Более того, сейчас была середина дня. Может быть, дьявольский ребёнок явился за ним, потому что вчера он не помолился перед сном?
– Эй, я голоден. Твой дом далеко?
Сын лесника бессознательно кивнул. И только через секунду смысл этого действия дошёл до его мозга, и он понял, какую глупость совершил. Но уже было слишком поздно.
– Д-дома… должно быть немного еды.
Если он наестся обычной едой, то не станет есть людей, правда? Но сколько еды нужно демону, чтобы наесться?
– Хм, а у тебя нет старшей сестры?
– Что! Эм, ну…
“Может быть, этому демону нравится есть девочек? О нет, если я приведу его домой, он съест мою сестрёнку”.
Марк постоянно ссорился со своей противной старшей сестрой, но всё же не хотел, чтобы её съели. Однако пристальный взгляд демонёнка у ямы заставил его снова нервно кивнуть. Наконец, с помощью этого чудовища мальчик выбрался из ловушки и повёл того к дому.
Хотя его отец и мать остолбенели, когда увидели, кого привёл их сын, но сразу же натянули угодливые улыбки и вежливо пригласили в дом.
– Проходите, юный господин. Присаживайтесь.
“Юный господин?”
– Если можно, сяду у очага.
Мальчик без промедления подошёл к лучшему месту в доме и уселся в кресло главы семьи. Марка всегда сильно ругали, если он пытался занять желанное место, но ребёнок того же возраста занял кресло так, будто имел на это право. И, несмотря ни на что, родители Марка продолжали улыбаться и разговаривать очень вежливым тоном, чего обычно никогда не бывало.
– А, точно, вы любите мясо? Жена, кажется, юный господин голоден.
– П-поняла, муж мой.
“Муж? Она же обычно называет его стариком”.
Марк впервые увидел, как его мать одёрнула юбку, чтобы сделать реверанс, и очень удивился.
Кроме того, среди еды, которой его мать поставила на стол, был кекс, который они ели только в особые дни. Вкуснейший масляный кекс, который можно было кушать только по воскресеньям.
Итак, пропала самая ожидаемая вещь этих выходных.
Но Марк всё равно молчал: лучше лишиться вкуснейшего кекса, чем всю его семью съедят. Но когда он увидел, как мальчик съел весь мёд, то не мог не застонать.
Его можно было есть только при особых обстоятельствах, например, при простуде или в качестве награды за хорошее поведение, но съесть можно было только столовую ложку. Однако мальчик вылил всю бутылку мёда на кекс.
Когда сын лесника всё же не смог сдержать эмоции, мальчик посмотрел на него, будто только что заметил его.
– Ты не будешь есть?
– Что!
– Юный господин, не беспокойтесь, он не голоден. Пожалуйста, кушайте.
Отец полностью проигнорировал рёв желудка собственного сына.
– Кстати, где твоя старшая сестра? – спросил дьяволёнок, будто только что вспомнил.
Плечи Марка задрожали.
– О, точно, она не такая, как мой неотёсанный сынок, и сможет стать собеседницей для юного господина. Я позову её.
– Э-э… Я! Я схожу за ней!
Взволнованный Марк побежал искать сестру.
“Что же делать? Ни папа, ни мама не догадываются, что мальчик – демон, и если я приведу сестру, её сразу же съедят. Нужно сказать ей, чтобы она убегала”.
Марк прошёл в сад за домом, где его сестра развешивала бельё для просушки.
Его сестра родилась на четыре года старше, поэтому она была выше и сильнее. Она часто ссорилась с Марком, била и ругала его до тех пор, пока он не заплачет, да и вообще мало походила на девочку, только красиво умела петь. Она даже присоединилась к деревенскому хору.
Бельё колыхалось на ветру, а из-за него доносилось весёлое пение. Марк побежал к сестре.
– Сестра, всё плохо! Демон пришёл!
Пение прервалось. Сестра посмотрела на Марка и начала издеваться:
– Демон? Да что ты говоришь? Совсем, что ли, сдурел?
– Это правда, убегай быстрее! Сестра, тебя съедят первой!
– Так вы – сестра Марка? – вдруг раздался голос из-за спины сына лесника.
Демон уже нашёл их.
– Ваше пение так красиво, мне хотелось бы послушать ещё.
Сестра Марка удивлённо уставилась на светловолосого демона, вышедшего из-за развешанного белья, но в её поведении не было ни капли осторожности. Дрожа, она протянула мальчику руку и последовала за ним, словно околдованная пепельно-лиловыми глазами.
“Даже сестра попала под его магию. Потому что мне не поверила”.
Марк безучастно стоял в стороне, смотря вслед сестре и демону.
“Мне всё равно. Ну и пусть тебя съедят!”
Ему хотелось убежать как можно дальше, но сын лесника всё же беспокоился о сестре, так что заставил себя прокрасться следом за парочкой и спрятаться среди кустов и ветвей.
Они оба остановились у берега реки.
“Э-э!”
Дьяволёнок лежал на коленях его сестры и действительно слушал её пение, словно ничего лучше в жизни не слышал. Когда песня закончилась, он сказал ей несколько слов, отчего лицо девочки осветила улыбка.
Его сестра правда улыбалась. Марк не помнил, чтобы когда-нибудь видел у неё такое лицо.
Дьяволёнок подсел поближе к своей жертве, практически прижался губами к её уху и что-то зашептал.
Марк увидел, как мальчик целует его сестру, и в его груди вспыхнула тревога.
“А-а-а, это конец. Он хочет съесть сестру!”
Он тут же выпрыгнул из-за кустов.
– Эй, ты! Не смей трогать мою сестру!
Он держал в руках своё единственное оружие – рогатку, стреляющую желудями.
– Эй… Марк, а ну брось!
Он поставил на кон свою жизнь, но его сестра загородила собой демона.
Марк был так напуган, что хотел убежать, но сопротивлялся себе и пытался выстрелить. Жаль, он так дрожал, что не мог прицелиться.
В этот момент демон встал и подошёл к нему. Он положил ладони на дрожащие руки Марка, и тот так сильно испугался, что чуть не упал.
“Я увидел его истинную личность”, – подумал ребёнок, – “так что он точно съест меня”.
– Понятно. Ты тоже хочешь поспать на коленях у твоей сестры?
Однако демонёнок заговорил с ним с сияющей улыбкой на губах.
– Что?
Увидев ошеломлённого брата, девочка рассмеялась и захихикала.
– Так вот оно что. Марк, иди сюда. Ты всегда можешь просто сказать о таком.
“Иди сюда?”
Его сестра никогда не говорила с ним таким нежным голосом. Вслед за светловолосым мальчиком, Марк опустился рядом с сестрой и вместе с ним положил голову ей на колени. Совсем не то, что лежать рядом с мамой. Рука, что часто колотила Марка, сейчас ласково гладила его по волосам.
“Сестра на самом деле такая нежная? Что происходит?”
Марк, несмотря на растерянность, ловил каждый миг счастья и продолжал спокойно лежать.
– Я и вправду завидую тебе. У тебя такая прекрасная сестра, – мягко проговорил светловолосый дьяволёнок. Впервые кто-то заявлял, что завидует ему.
– Молодой господин, как с вами трудно. Ну какая я вам прекрасная?
“Как с вами трудно? Сестра сегодня такая странная. И совсем не противная”.
– Хотелось бы и мне иметь старшую или младшую сестрёнку.
– Разве старший брат не лучше?
Страх Марка совсем испарился, так что он смог заговорить.
– Если сравнивать мальчиков и девочек, разве не лучше быть среди девочек?
Марк не понимал, но почему-то поверил, что иметь старшую сестру – более чем здорово. Ему было так хорошо, что он незаметно для себя задремал.
Когда сын лесника проснулся, мальчик уже исчез.
Тем же вечером в дом Марка прислали полный мёда горшок, качественный чай, мармелад, изюм и ещё много всего.
Возможно, он не демон, а ангел.
Марк тихо читал ночные молитвы и смотрел на звёздное небо за окном.
У чистого озера, окружённого роскошными лесами, притаилось белое поместье.
Этот просторный дом, казалось, построенный под охраной леса, был достоин называться загородным имением герцога Сильвенфорда. Внутри была столовая, в которой могло поместиться множество длинных обеденных столов, зал, в который можно было бы въехать прямо на коне, а также бесчисленное множество комнат. Кроме того, обстановка была настолько роскошной, что все посетители задыхались от восхищения.
Мальчик жил в этом поместье. Вместе с отцом, матерью и множеством слуг.
– Прошу простить, Ваше Высочество герцогиня, но действия нашего юного господина постоянно превосходят наши ожидания, – проговорила гувернантка средних лет.
Молодая, прекрасная герцогиня вздохнула и посмотрела на учителей во главе с гувернанткой; тех самых учителей, которые были наняты для обучения её сына.
– Неужели то, что мой Эдгар немного прогулялся по лесу, такая большая проблема?
– Юный господин взял винтовку Его Высочества герцога и убежал без разрешения.
– В конце концов, он мальчик и, что естественно, интересуется охотой. Я попрошу главного дворецкого строго отчитать дежурного, который не уследил за винтовкой.
– …Юный господин даже приказал слугам выкопать в лесу ловушку шалости ради. Так что он не терялся.
– Юный господин отослал нас и отправился развлекаться…
Герцогиня прикрыла глаза с длинными ресницами, её щёки дёрнулись от раздражения. Конечно, она злилась не на своего любимого сына, а на учителей, которые устроили шум.
– Пожалуйста, не говорите так, будто Эдгар безрассудный. Неужели вы хотите переложить вину за своё легкомыслие и халатное отношение к собственным обязанностям на маленького ребёнка?
Но даже как его мать, герцогиня совершенно не подозревала, что сын герцога был очень озорным ребёнком. Для неё Эдгар был честным, умным, воспитанным, а также идеальным наследником герцогского рода.
Даже если учителя были не согласны, продолжать и дальше спорить с герцогиней они не могли.
– Пожалуйста, позаботьтесь о подходящем подарке в благодарность наставникам Эдгара.
Отдав распоряжение дворецкому, герцогиня открыла дверь соседней комнаты – спальню её сына, расположенную рядом с кабинетом.
Мальчик лежал на просторной кровати, но тут же сел, прокашлялся и проговорил:
– Мама, извини, что доставил тебе проблемы.
– Эдгар, тебе не о чем беспокоиться.
Когда герцогиня подошла, мальчик обнял её, словно избалованный ребёнок.
Няня, которая присматривала за ним, растрогалась до слёз:
– Как же ужасно заблудиться в лесу. В последнее время его астма не проявлялась, но теперь он снова начинает кашлять.
– Учителя не виноваты. Пожалуйста, попросите отца отругать меня…
– Всё не так серьёзно, чтобы нужно было ставить в известность твоего отца. Эдгар, отдохни, никто не станет тебя наказывать.
Мальчик улыбнулся. Его улыбка очаровала даже его мать, не говоря уже о том, что все остальные женщины в особняке были послушны юному господину, будь то няня или горничные.
Что же касается людей, отвечающих за воспитание, то они смутно понимали, что юный господин – совершенно здоровый ребёнок, полностью излечившийся от астмы и хорошо знающий лесные тропы. Но если бы они сообщили об этом герцогу, то всё равно что признались бы, что до сих пор лгали ему о делах его сына.
Более того, даже если молодой мастер проделывал неприятные для них шалости, он всё равно отлично справлялся с учёбой, и герцог оставался доволен его успехами.
И в этот раз, как и всегда, не было необходимости раздувать из мухи слона.
Словом, молодого господина из рода Лилендов, которому в будущем надлежит унаследовать титул герцога Сильвенфорда, все очень любили.
Сайд-стори: Любовь в кармане
— Я вот о чём. Граф Эшенберт, в вашей холостяцкой жизни осталось не так много ночей. Вы действительно хотите проводить их с нами за столом, а не в более приятном месте?
Сидевший рядом джентльмен произнёс эти слова, не отрывая взгляда от карт в руках. Эдгар переглянулся с явно не страдающими благонравием друзьями и улыбнулся:
— Моя невеста решила провести оставшееся до свадьбы время с отцом. Тут ничего не поделаешь. Только вы, друзья мои, можете развеять мою скуку этой ночью.
— О, получается, будущая миссис бросила вас в одиночестве.
— Разве не вы постоянно рассказывали, что не упускаете ни одной возможности познакомиться с женщинами?
— Сегодня вечером вам не нужно чувствовать себя виноватым.
— Если будущая миссис такая строгая, после свадьбы вы вряд ли сможете повеселиться.
В зале лондонского закрытого клуба только роскошный потолок и люстра тонули в табачном дыме. Игравшие в карты за круглым столом мужчины часто собирались вместе и понимали друг друга с полуслова. Зная, что граф перед свадьбой придерживается строгих ограничений, они беззастенчиво подшучивали над ним.
— Если она действительно смогла бы меня поработить, было бы отлично.
Хотя его слова были наполнены страстью, господа-аристократы всё же сочли их шуткой.
— Кажется, не так давно одна дама поручила мне передать вам письмо? Чем всё закончилось?
— Я по неосторожности уронил его в камин.
— Точно, вспомнил. Сегодня вечером меня просили вам сказать, что одна певичка откроет для вас окно, когда Биг Бен пробьёт двенадцать.
— Какая милая девушка.
— Вы ещё можете воспользоваться её предложением.
— Что будете делать, Эдгар?
Мужчины активно подговаривали друга поддаться искушению, им не терпелось увидеть, какими проблемами это обернётся в преддверии готовящегося бракосочетания.
— Эта партия ещё не закончена. Позволите ли вы мне выйти из игры?
— ...Понял. Тогда как насчёт другой ставки? Почему бы нам не сыграть на историю о первой любви?
— Я хочу услышать историю Эдгара. Истории остальных будут простыми разговорами.
— Мне тоже так кажется.
— Тогда сможете ли вы меня переиграть?
— Конечно.
— Я заставлю вас всех раскрыть свои прошлые делишки.
— Вы полны энтузиазма.
Вопреки царившей в зале атмосфере Эдгар тихонько вздохнул.
По сути у него не было истории о первой любви. Да, ему довелось ухаживать за множеством интересных девушек, но он не мог вспомнить ни одну из них. А главное: память не могла подкинуть и намёка на ту, что была первой. Если он не сохранил о ней никаких воспоминаний, вероятно, она и не заслуживала права называться его “первой любовью”.
Но среди воспоминаний из детства была одна леди, что оставила неизгладимое впечатление. Даже позабыв имена и лики любовниц, Эдгар всё ещё помнил её.
Пока его друзья, погрузились в молчание, внимательно смотрели на свои карты, освобождённый от их поддразниваний граф рассеянно вспоминал далёкое прошлое.
Тогда он был ещё ребёнком, и портрет занимал всю его ладонь. Камея из слоновой кости изображала черноволосую женщину. Роскошные волосы ниспадали на плечи, а длинные густые ресницы вуалью покрывали серые глаза. Её таинственный взгляд настолько зачаровывал, что казался немного зловещим, слегка приоткрытые ярко-красные губы будто бы шептали имя возлюбленного... Края портрета были украшены золотой вязью и жемчугами, отчего леди выглядела ещё более изумительно.
Портрет-миниатюра. Такие вещи изготавливались специально, чтобы лик любимой постоянно был рядом.
Стоя у окна, маленький Эдгар внимательно изучал нарисованную женщину. Вчера его дядя бросил этот портрет в озеро, но так торопился уйти, что не заметил: пышные кроны деревьев замедлили падение камеи, и она осталась у их корней.
Мальчик, сбежавший от нудных поучений учителя, как раз прятался неподалёку и подобрал драгоценную вещицу.
Прелестницу из слоновой кости звали Беатрис.
Томное влечение, которым одарили её вечерние сумерки, рассеялось в сиянии утра, и сейчас женщина выглядела немного застенчивой.
Главное поместье Сильвенфордов, известное восхитительными лесами и озёрами, приветствовало осень. Через оплетённые виноградом арки в стиле барокко узкая извилистая тропа вела своих гостей к холму, словно бы охваченному пламенем из-за покрывавших его алых клёнов.
За лесом находилось огромное озеро, по поверхности которого плыла белая лодка. Отражая золотую траву, сам водоём тоже переливался жидким золотом.
Филипп, прикрыв лоб правой рукой, смотрел на озеро. В небрежно накинутом поношенном пальто и с сигаретой во рту он прогуливался по небольшой тропинке.
Он не возвращался сюда три года. С тех пор, как его отец умер, а старший брат, унаследовав территории и титул, стал герцогом Сильвенфордом, он держался подальше от этого места. Конечно, время от времени Филипп возвращался, но почти сразу же пускался в новое путешествие, предпочитая не задерживаться в семейной резиденции.
“В этот раз мои странствия затянулись”, — подумал Филипп. Что ж, ему всё равно не стоит приближаться к старшему брату.
Несобранные волосы вяло лежали на плечах. Если он вернётся с заплатками на одежде, его обязательно отругают за несоответствие внешнего вида статусу герцогской семьи. К чему притворяться, когда возвращаешься домой? Но у его старшего брата были другие мысли на этот счёт.
Первое возбуждение полностью исчезло, и в тихом особняке стало душно. Ему хотелось прогуляться во дворе, и всё же он удалялся всё дальше и дальше от особняка. Только так его сердце постепенно успокаивалось. Парк был таким же, как в прошлом, словно время обошло его стороной.
Откуда-то донёсся детский смех. Память услужливо подкидывала всё новые и новые воспоминания, и он остановился. Мальчик и девочка весело разговаривали, углубляясь в лес. Девочка была одета как леди, но взгляд мужчины привлёк мальчик в синем пальто.
Светлые волосы сияли, словно золотистые воды озера, и были так прекрасны, что неумолимо привлекали внимание. Дети менялись с каждым годом, но этот мальчик даже через три года всё ещё напоминал ангела.
Эдгар, сын его старшего брата, наследник герцогского рода Сильвенфорд.
— Эй, Джуди, ничего, что вы не пригласили Хелен? Разве вы не всегда вместе?
Девочка, с которой разговаривал Эдгар, была дочерью одного из гостей. Сейчас многие из друзей герцога собрались в его владениях ради охоты. Старший брат Филиппа предпочитал заводить знакомства исключительно среди дворян, так что даже при большом количестве народа атмосфера оставалась аристократичной.
Во времена их деда всё было иначе: гости из самых разных сословий могли спокойно прибыть в резиденцию. Чем больше Филипп скучал по тем временам, тем более непохожим на брата себя чувствовал.
Итак, кто-то из гостей взял с собой детей, и теперь его племянник веселился с ними. На вид дети были примерно одного возраста. Найти друга для игр в огромной герцогской резиденции было довольно тяжело. В своё время Филипп тоже сбегал из-под присмотра нянюшек и учителей, чтобы поиграть с другими детьми.
Вспоминая прошлое, мужчина неосознанно прислушивался к детскому разговору.
— …Мне очень хотелось её пригласить, но с Хелен была матушка.
— Вот как. Тогда мне повезло. Мне хотелось поговорить только с тобой. Когда с нами Хелен, ты почти не разговариваешь со мной. Тебе не нравится со мной говорить?
В глазах маленькой девочки ангелоподобный мальчик был идеалом рыцаря в сияющих доспехах. Её щёчки подернулись румянцем.
— Это… это не так.
— Я рад.
Прекрасно осознающий силу своего очарования Эдгар уже прекрасно знал, как проложить дорожку к девичьему сердцу и прочно занять в нём место.
Филипп горько рассмеялся и продолжил наблюдать за детьми.
— Но Хелен такая разговорчивая. Мне всегда казалось, что тебе больше нравится говорить с ней.
Трогательную беседу прервала выскочившая из-под деревьев девочка.
— Джуди! Ты же сказала, что он тебе не нужен, так почему сейчас мне мешаешь?!
— Хелен… что ты такое говоришь? Как будто я могла…
— Слушай, ты знаешь, я намного красивее тебя. Не радуйся тому, что случайно оказалась в центре внимания.
— …Ты красивее меня, но он сказал, что ему больше нравятся умные девочки, а не такие, как ты.
У Эдгара на лице было написано: “Я говорил такое?”, но в такой ситуации мальчику оставалось только стоять в сторонке.
— Да ты что! Это правда, Эдгар? — девочка требовательно смотрела на племянника Филиппа. — Скажи честно, на ком ты женишься, на мне? Или на Джуди?
Эдгар, растерянно оглядев девочек, ответил:
— Простите, но я не хочу жениться ни на одной из вас.
О боже. Хотя Эдгар вёл себя уверенно и серьёзно, он всё равно оставался наивным ребёнком. Из раздумий Филиппа выдернул звонкий хлопок.
Хелен дала маленькому соблазнителю пощёчину.
— Джуди, тебе лучше не путаться с мальчишкой, который так играет с чувствами! Пойдём!
Умная девочка схватила подругу за руку, потянула за собой и быстро скрылась из виду. Эдгар же, никак не реагируя, просто наблюдал за убегающими леди, будто находя это невероятным.
— Привет, Эдгар.
Чувства потерявшего любимую мужчины и брошенного подругами мальчика должны быть похожи. По крайней мере, младший брат герцога чувствовал к племяннику странную близость.
Мальчик оглянулся, и на его лице мгновенно появилась вежливая улыбка, так похожая на лицемерие взрослых.
— Здравствуйте, дядя Филипп.
— Сколько тебе уже?
— Почти одиннадцать.
Филипп, прислонившись к дереву, выпустил колечко дыма и посмотрел в небо, совсем как племянник.
— И кто же из них тебе по нраву?
— Мне нравятся обе.
— Ха-ха… Понимаю тебя, Эдгар. Но жениться ты можешь только на одной.
— Я не могу жениться ни на Хелен, ни на Джуди. Их статус не соответствует положению герцогской семьи... Вчера я говорил об этом с отцом.
— О, и ты просто принял этот факт?
— Я не думал о будущем. Они милые, и мне просто захотелось сблизиться с ними.
Вот оно что. Но дочери аристократов с самого раннего возраста с нетерпением ждут дня свадьбы.
— Брат слишком нетерпелив. Это всего лишь детские игры, а он и к ним приплетает статус семьи.
— Потому что я поцеловал Хелен.
— Э-э…
От удивления Филипп выронил сигарету и поспешно затоптал тлеющий окурок.
— Конечно, поцелуй нельзя назвать невинной игрой, но её честь никак не пострадала. Нет… Но почему ты сделал это? Потому что Хелен тебе всё же понравилась больше, не так ли?
— Дядя, если перед вами девушка, которая вам нравится, и возможность подходящая, неужели вы упустите свой шанс?
“Парню действительно всего десяток?”
— Ты должен вынести это как мужчина. Твой поступок — настоящая измена. Девочка надеялась, что она — единственная, кто тебе нравится.
— Значит, поэтому она меня ударила.
“Кажется, он совершенно не думает о своих действиях”, — вздохнул Филипп.
— Если девочка, которая тебе нравится, признается в любви другому мальчику, ты тоже разозлишься, верно?
— Кто знает. Мне никогда такие не попадались. Все девочки без ума от меня.
Какая убеждённость, какая невозмутимость. Его самоуверенность раздражала.
Однако дядя-путешественник вдруг понял, что по непонятным причинам заинтересовался своим тщеславным племянником. Эдгар был очень похож на своего дедушку, отца Филиппа.
Повстречав его однажды, человек уже не мог забыть его и даже спустя долгие годы вспоминал об этой встрече.
Бывший герцог Сильвенфорд был самоуверенным, нередко действовал вопреки обществу, а его поступки часто можно было назвать спорными. Например, однажды он за месяц промотал все деньги семьи, но в следующем вернул весь капитал. Тогда каждый день в особняке звучали яростные споры, а визиты полиции стали обычным явлением.
“Отец всегда действовал по собственному разумению”.
Несмотря на импульсивность и любовь к риску, он обладал деловым чутьём. И иногда этот пугающий человек напоминал наивного ребёнка. Он сердечно относился к другим людям и никогда не испытывал недостатка в сторонниках или помощниках.
Похоже, его племянник унаследовал эту черту от предка, раз может с ранних лет манипулировать окружающими людьми: как детьми, так и взрослыми.
— Но есть ли такая девочка? Сложно представить.
— Девочка, которая сможет тебя увлечь?
— Нет. Которая влюбит меня в себя до такой степени, что я разозлюсь. Интересно, каково это.
— Узнаешь, когда придёт время.
Мальчишка то вёл себя высокомерно, то превращался в святую невинность. Он родился с внешностью и способностями, благодаря которым без труда мог играть своим окружением. И это привело к тому, что Эдгар не понимал элементарной истины: дразнить других людей — это плохо.
И это ребёнок, который вырос под покровительством его брата.
Правда, Филипп размышлял над этой темой скорее как сторонний наблюдатель, чем как дядя.
— Твоя щека сильно покраснела. Твоей матери это вряд ли понравится. Ты уже придумал объяснение?
— Я останусь здесь, пока след от пощёчины не исчезнет. Дядя, пожалуйста, не рассказывай ей.
— Не могу обещать, — в шутку ответил старший родственник.
Мальчик широко улыбнулся и полез в карман пальто.
— Очень прошу. Я отдам тебе вот это.
“Портретная миниатюра”.
Растерянный Филипп отчаянно пытался отвести взгляд от женщины на портрете.
— Я выбросил его.
— Потому что тебя бросили?
— Ага. Постоянно носить его с собой слишком больно, — ответил он правду, хотя говорил с ребёнком.
— Прости. Я подумал, что ты на самом деле не хотел его выбрасывать.
Видя, что племянник чутко воспринимает его чувства, Филипп положил руку ему на плечи.
— Неважно. Воспоминания всё равно ничего не изменят.
— Она очень красивая.
— А ты хорошо разбираешься в женщинах.
— Не грусти, дядя. Есть ещё много красивых женщин.
— …Это не так, Эдгар, — произнёс он с болью, не в силах подавить собственные чувства.
Мальчик поднял голову, с сомнением глядя на дядюшку.
— Тебе настолько она нравилась? Настолько, что другие после неё не кажутся красивыми?
— Наверное.
— Почему вы расстались?
То был секрет, который Филипп похоронил глубоко в своём сердце, поэтому ему не хотелось распространяться на эту тему.
В дворянских семьях значение имели только первые сыновья. Но благодаря этому принципу семья не связывала его, и он мог быть самим собой.
Филипп не хотел давать ответ племяннику. Этот мальчик обречён потратить всю жизнь на благо семьи, и скитальцу не хотелось, чтобы тот довольствовался тем, что само идёт к нему в руку. Будет намного лучше, если он на собственном опыте познает безграничные краски жизни.
— Слушай внимательно, Эдгар. Стеклянный шарик — не алмаз. Истинную красоту женщины можно познать только в том случае, если твои намерения искренни. Не искупавшись в сиянии истинного бриллианта, не спеши думать, что все девушки влюблены в тебя.
На следующий день, ещё до пробуждения Эдгара, его дядя покинул резиденцию.
— Он не вернётся ещё пару лет, — сказала мать.
Дядя жил привольно, получая ренту от брата-герцога. Он не пытался улучшить свою жизнь, зато с огромным увлечением помогал молодым художникам и поэтам. Если человек общается с таким отребьем, он, фактически, отказывается от самого себя. Поэтому в резиденции герцога никто не любил дядю Филиппа, будь то его брат — отец Эдгара — или герцогиня, или другие родственники.
Но Эдгар не питал неприязни к порой приезжавшему дяде и не считал его странным. Возможно, брат его отца просто был из другой породы людей. Его дядя спокойно общался с людьми с нелепой внешностью и понимал их.
Эдгару стоило выбросить карманный портрет. Он положил его рядом с кроватью, но не обнаружил по пробуждении; скорее всего, дядя забрал его.
Мальчику было достаточно прикрыть глаза, чтобы образ женщины с портрета появился в его разуме. Женщина по имени Беатрис была той самой, единственной для его дяди.
— …С Беатрис? Они расстались? — услышал он голос матери.
Под окном, в которое выглядывал наследник герцога, гуляли его родители.
— Да. Как я могу позволить ему жениться на простолюдинке? Только если он разорвёт все связи с нашей семьёй.
Получается, Филипп потерял любимую из-за противодействия старшего брата.
Эдгару это показалось странным.
— Мне довелось повстречать её в Лондоне. Обычная, ничем не приметная женщина.
Это описание настолько противоречило изображению на портрете, что мальчик удивился ещё сильнее.
— Она определённо женщина, но постоянно находится в компании мужчин. К тому же, её нельзя назвать красавицей. Не знаю, что мой брат нашёл в ней.
— Говорят, у неё хороший характер, — герцогиня мягко улыбнулась, без следа отвращения. Она была похожа на человека из другого мира… В представлении общественности женщина считалась идеальной леди, но порой становилась похожа на непорочную деву, далёкую от грязи и злобы.
Для Эдгара же она была идеальной матерью. По крайней мере, с точки зрения аристократов. Конечно, в основном его воспитанием занимались кормилицы, няни и гувернёры.
Даже в домашнем платье герцогиня была ослепительно красива. Эдгар никогда не видел женщины более красивой, чем его мать. И дело было не в сыновьей привязанности: каждый гость герцогской семьи с восхищением шептал то же самое. Она — ослепительная драгоценность. Рядом с Эдгаром всегда находилась такая красавица, так почему дядя сказал, что он не знает блеска бриллианта?
Эдгар думал об этом снова и снова, но так и не находил ответа.
Неизбежно настанет день, когда он докопается до истины.
Все верили, что дядя Филипп вернётся только через несколько лет, но он появился в семейном особняке уже через три месяца.
Он тихо приехал снежной ночью. Говорили, что у него неизлечимая болезнь. Среди его вещей Эдгар нашёл тот самый портрет. Конечно, дядя не мог так просто оставить свою любовь: он сделал это, потому что знал о своей болезни, неодобрение старшего брата не сыграло здесь никакой роли.
Избегая взглядов взрослых, молодой наследник спокойно убрал миниатюру в карман. Он планировал положить её в гроб дяди, даже если старшие противились этой идее.
Но в конце концов Эдгар не смог этого сделать.
Во время похорон за занавесом кружащегося снега он увидел женщину, которая тихо стояла в стороне от толпы и пряталась в тени дерева. После окончания церемонии родственники один за другим покидали кладбище, но она не двигалась с места, продолжая смотреть на могилу Филиппа, будто слилась с тем деревом, у которого стояла.
Прежде чем Эдгар сам понял это, он уже подошёл к незнакомке.
Скрип снега под ботинками мальчика заставил её медленно повернуть к нему голову. Чёрное платье охватывало её фигуру, а чёрная вуаль — прикрывала лицо.
— Беатрис?
Женщина промолчала, но будущий герцог почувствовал направленный на него пристальный взгляд.
— Это то, от чего дядя Филипп не смог отказаться. До самого конца.
Взгляд женщины переместился на карманный портрет, который протягивал ей мальчик. Ни один мускул не дрогнул на её лице, женщину окружала холодная аура. Она отличалась от изображения на портрете. Сейчас её очарование совсем не чувствовалось, как и говорили его родители.
— Я знала.
Тем не менее, Эдгару было достаточно одного взгляда Беатрис, чтобы понять: именно с неё срисован портрет. В тот момент, когда её взгляд коснулся камеи, её глаза засияли бриллиантами, совсем как на картине.
— Филипп внезапно предложил мне расстаться. Он знал, что мне сделали предложение, и активно уговаривал меня выйти за другого… Я понимала, что причина в подобном.
Она вздохнула.
— А можно мне увидеть улыбку, как на этом портрете?
— Ты делаешь мне предложение? Малыш… Нет, тебя… вас следует называть юным господином, не так ли?
— Если я сделаю тебе предложение, ты улыбнёшься?
Губы женщины дрогнули. Теперь её лицо не казалось таким холодным, но улыбка на портрете была совсем другой.
— …Нет. Только для Филиппа я могла быть такой, как на портрете, — Беатрис взяла миниатюру из рук Эдгара и медленно отвернулась. — Спасибо, юный господин... Надеюсь, вы сможете найти свой бриллиант.
Смотря вслед уходящей женщине, Эдгар обдумывал её слова.
Возможно, улыбка исчезла вместе с дядиной смертью. Словно чудесный отцветший цветок, она навсегда потеряла свои лепестки. В этот момент мальчик смог почувствовать отголосок того сияния, который видел его дядя. И она была прекраснее, чем очарованные им девушки или его красавица-мать.
— Стрит-флеш.
Граф выложил карты на стол.
— Боже, Эдгар. И как так получилось?
— Ну вот, мы впустую потратили время.
— Тогда последний…
Покерные комбинации мгновенно определили проигравшего.
— Моррис, это ты.
— О, значит, хотите послушать историю моей первой любви?
— Ничего подобного, но выбора нет, — пожал плечами каждый за столом.
Только Эдгар степенно встал со стула.
— Эй, пытаетесь сбежать?
— Я вспомнил об одном неотложном деле, так что прошу простить мой уход.
— О, всё-таки наведаетесь к той певичке, я прав?
— Кто знает.
Таинственно улыбаясь, Эдгар вышел из комнаты и под любопытными взглядами слуг покинул клуб.
— Эдгар? Что-то случилось?
Лидия выбежала жениху навстречу ещё до того, как зазвонил дверной колокольчик: фейри заранее рассказали ей о приходе любимого.
Его невеста была крайне близка с фейри, так что ничего необычного в этом не было.
— Мне просто захотелось пожелать тебе спокойной ночи.
От улыбки графа девушка покраснела и вышла за дверь. Когда свет падал на неё со спины, карамельные локоны и розовые щёчки выглядели ещё милее.
Эдгар прищурился.
— Заходи.
Сияние озаряло темноту. Лидия была похожа на блистательный бриллиант, переливающийся всеми цветами радуги.
Именно об этом сиянии когда-то говорил его дядя, сиянии истинной любви, которую ни в коем случае нельзя отпускать.
— Нет, уже довольно поздно. Я просто хотел увидеть твоё личико.
Под взглядом пепельно-лиловых глаз щёки девушки покраснели ещё сильнее.
— Не хорошо вышло… Я не причёсана, а фейри принесли листья и устроили в моей комнате ужасный беспорядок.
Внезапные визиты приносят одни проблемы. Эдгар прекрасно осознавал, что не готовая к приёму гостей девушка может не желать встречи с любимым в таком виде, но слишком сильно хотел увидеть свою фейри. Её растерянное личико было восхитительно, как всегда.
— Это всё сухие листья.
Фейри-доктор принялась поспешно стряхивать листья с волос и одежды.
Эдгар не смог удержаться и прошептал любимой на ушко:
— Не переживай. Ты — самая прекрасная женщина на свете, в любом виде.
— Не заставляй себя делать мне комплименты!
— Даже если фейри похоронят тебя в листве, твой блеск не погаснет.
— Ты пьян?
— Ага. Опьянён тобою.
— ...Тогда всё же зайди, отдохни немного…
— Он не пьяный, а такой же, как обычно. Разве нет? — холодно отчеканил сидящий на крыше фейри-кот.
— Нико прав. Даже если я буду пьян в стельку, то, увидев тебя, сразу протрезвею.
— Право слово… не знаю, что с тобой делать.
Только робкая Лидия, которой он мог надоедать вечно, была достойна звания его сияющего бриллианта.
Сайд-стори: В сей день соглашение достигнуто
Хотя в Лондоне существовало множество мест для джентльменов, клуб с названием “Лунное сияние” представлял собой заведение, где собирались известные художники и скульпторы.
Счастливчикам, что попали сюда, выпадала возможность найти благородного спонсора. А если они получали заказ на первоклассную работу, та становилась объектом зависти их неизвестных коллег.
Недавно Поль вошёл в этот клуб как художник. Хотя он был ещё молод, его картины медленно завоёвывали популярность, даря творцу ощущение успеха.
Естественно, Поль усердно учился живописи. Пусть он не обладал выдающимся талантом, рисование доставляло ему истинное удовольствие: создавая новый мир на холсте, он мог забыть обо всём, даже о еде.
Поль верил, что живопись - его всё, и знал, что непригоден для любой другой работы. А главное: он хотел выполнить давнюю договорённость.
Давнюю договорённость, что заключил с тем мальчиком.
Помня о соглашении, он двигался вперёд.
Он счёл бы договорённость исполненной лишь в тот момент, когда стал бы первоклассным живописцем. Поль чувствовал, что до сих пор не отплатил за услугу: он может вознестись на вершину мира живописи, и всё благодаря тому мальчику.
Сейчас того мальчика звали графом Эшенбертом. Через десять лет он вновь появился перед художником в виде молодого графа, ставшего центром светского общества Лондона.
И сегодня его благодетель пригласил Поля в клуб, где живописец уже давно не появлялся.
Недавно граф начал готовиться к свадьбе. От главы клуба Поль слышал, что он собирается заказать портрет будущей графини, чтобы повесить его в особняке. Было бы замечательно, если бы граф доверил ему эту работу.
Поль довольно поздно вышел из мастерской, поэтому поспешил туда. Несмотря на то, что его галстук был порван, а края рубашки - заляпаны краской, швейцар клуба всё равно впустил его с недовольным лицом.
“Кажется, я успел вовремя”.
В приёмной было так же шумно, как обычно. Поль взял стакан с бренди у расторопного официанта и заглянул внутрь.
“Граф ещё не приехал?”
В тускло освещённой приёмной приходилось приглядываться, чтобы разглядеть лица.
Художник сделал шаг, оглядываясь по сторонам, и вскоре смог обнаружить привлекательного светловолосого мужчину у ведущей на балкон стеклянной двери.
Даже при тусклом освещении он не растворялся в толпе. Виной тому являлись не яркие золотистые волосы и не внешность, достойная восхищения; нет, дело было в окружающей его особой атмосфере.
Похоже, граф как раз с кем-то разговаривал. Поль уже видел этого человека раньше: собеседником графа стал голландский художник, чьё имя недавно стало весьма известным в мире живописи. Он специализировался на портретах, по слухам работал на многие аристократические семьи в Европе, а в Англию прибыл, чтобы выгодно продать свои услуги.
И этот художник говорил с графом Эшенбертом.
Он пытался выставить себя в лучшем свете перед знатным господином? На самом деле, раз голландец рисовал портреты, чудесная внешность графа могла стать для него вожделенной натурой.
До Поля доходили сплетни о том, что многие аристократы упрашивали этого художника нарисовать их. Если графу требуется заказать портрет его невесты, голландец стал бы лучшим выбором.
Под гнётом таких мыслей Поль замер на месте.
- Поль, иди сюда.
Если бы граф не увидел молодого художника и не помахал ему рукой, он бы точно не смог сделать шаг вперёд.
- Мистер Ферман? Я слышал, вы выдающийся новичок, - поздоровался голландец, когда граф представил Поля, как своего друга. Скорее всего, это была просто лесть.
- О, точно. Милорд, вы же скоро женитесь? Не желаете заказать портрет молодожёнов?
Самоуверенный мастер явно намекал на самого себя.
- У такого популярного художника, как вы, много работы. Мне говорили, что даже если я попрошу вас нарисовать портрет, вы не сможете взять этот заказ.
Несмотря на тактичный отказ голландец по-прежнему настаивал на своём.
- Разве может художник подытожить свою короткую жизнь лишь парой картин? При условии нехватки времени лучше писать портреты для самых рьяных заказчиков, не так ли, мистер Ферман?
Естественно, Поль мог только кивнуть.
- …Разве не чудесно, граф? Если такой известный художник нарисует мисс Лидию, она будет счастлива.
Признанный во многих странах Европы художник, с точки зрения графа, настолько очарованный своей невестой, что считает её счастье смыслом своей жизни, портрет авторства такой знаменитости может стать идеальным подарком для любимой.
- Хм, позвольте мне обдумать ваше редкое предложение. Благодарю.
Довольный голландец поклонился. Когда он ушёл, Поль тайком вздохнул. Кажется, он не сможет нарисовать портрет новой графини.
- Поль, у тебя действительно нет деловой хватки, - прокомментировал граф его поведение, взяв стакан у ближайшего официанта.
- Ты должен знать, зачем я тебя искал.
- А… да. Но когда дело касается портретной живописи, мало кому удастся превзойти этого художника, - честно ответил Поль, вцепившись в отросшие кудрявые волосы.
- Ты хочешь написать эту картину больше, чем кто-либо ещё, но никогда не борешься за желаемое.
Энтузиазм и сила - две совершенно разные вещи. К тому же, выбор художника для картины в любом случае остаётся за заказчиком. И чтобы портрет будущей графини получился наилучшего качества, её жених не пойдёт на компромиссы. Поль чувствовал, что если не сможет создать идеальную картину, то разочарует благодетеля.
- Раз уж ты здесь, не хочешь ли пойти в бильярдную? - закрыл тему работы граф. Кажется, он искренне считал юного художника своим другом.
Поль верил: настанет день, когда он сможет отблагодарить графа. Если бы он когда-то не встретил графа, то отказался бы от живописи. Поэтому Полем владел погружавший его в уныние вечный страх, что его способностей недостаточно.
Контраст светлых волос и лиловых глаз придавали мальчику такую красоту, что он казался гостем из волшебных миров.
Для Поля он был словно Адонис, в которого влюбилась сама богиня любви Афродиты. В то время на мальчике была надета только старая рубашка да жилетка, а стоптанные сапоги покрыты грязью, но он совсем не был похож на обычного ребёнка.
- Что ты делаешь в этом лесу? - спросил он, приблизившись.
Фактически, Поль случайно потерялся в этом лесу, так что и сам не знал, что здесь делает.
- Ты же не умудрился заблудиться, прогуливаясь по саду, верно?
- А-а… Ну, да.
На вид мальчику было двенадцать-тринадцать лет. Даже для шестнадцатилетнего Поля он казался ребёнком, но за счёт уверенного тона производил иное впечатление.
- Поместье Белых Лилий в этой стороне.
Похоже, мальчик отлично знал местность, так что Поль с облегчением вздохнул и направился за ним.
Поместьем Белых Лилий называлось имение герцога Сильвенфорда. Этот лес был частью его владений, так что спокойно ориентирующийся здесь мальчик, должно быть, являлся сыном кого-то из слуг. Но так ли это?
- Вы живëте недалеко?
- Вроде того. А ты? Ты художник?
Похоже, мальчик заприметил пятна краски на одежде незнакомца.
- А… нет, художник - мой отец. Он приехал сюда, получив заказ, а я всего лишь подмастерье, - сконфуженно ответил Поль.
Он сбежал из мастерской, потому что ненавидел живопись. Краски не желали смешиваться, как положено, за что ему всегда доставалось от старшего подмастерья Уолли. Они совершенно не ладили друг с другом, и Уолли вечно придирался к младшему товарищу, посматривая на него свысока. Даже когда брошенное им блюдце рассекло Полю лоб, вошедший в мастерскую отец лишь бросил на него взгляд и попросил смешать нужную ему краску. Поскольку сын помогал художнику в работе, тот относился к нему как к ученику и не вмешивался в отношения между подмастерьями. По своему характеру отец Поля был сдержанным человеком, а отдаваясь своей страсти - живописи - совершенно забывал об окружающем мире, так что практически не проявлял заботы о сыне.
Но даже закрыв глаза на отношения в семье, Поль оставался в растерянности. Среди профессиональных художников было естественно начать с роли подмастерья и постоянно совершенствоваться, чтобы достигнуть высот. Однако юноша, несмотря на своё усердие в обучении, до сих пор не понимал, испытывает ли тягу к рисованию.
- Если пойдёшь дальше, попадёшь на задний двор поместья.
Как и сказал мальчик, сквозь деревья уже просматривалось впечатляющее здание.
- И правда! Спасибо большое за помощь, - радостно улыбнулся Поль.
Мальчик тоже ответил прелестной улыбкой. Остановившись, он внимательно присмотрелся к лицу спутника, а затем достал платок из кармана.
- У тебя рана на лбу.
От проявления чужого сочувствия сердце Поля наполнилось теплотой, и он принял платок. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что платок явно женский и сделан из шёлка. Он явно не принадлежал мальчику.
- Нехорошо пачкать такую дорогую вещь.
- Я отдаю его тебе. Мне самому его отдали.
- …Отдали?
“Женский платок? Женщины делают такие подарки только тем мужчинам, которыми восхищаются”, - тут же сделал вывод прочитавший множество древних поэм Поль. Только мальчик был слишком юн, чтобы считать его мужчиной.
- Его дала мне возлюбленная. Но мы уже расстались.
Была ли такая ситуация шуткой, популярной среди детей его возраста? Подмастерье художника даже не знал, как ответить.
- Тогда эта вещица хранит важные воспоминания, верно?
- Если не избавиться от памятных вещиц, следующая возлюбленная очень разозлится, когда найдёт их.
“Это тоже шутка?”
Пока Поль терялся в догадках, мальчик уже вернулся в лес.
Той ночью Полю снился сон.
Луна сияла над озером Сильвенфорд. Отражающийся от водной глади лунный свет разливался по берегу, наполняя окрестности таинственным сиянием.
Белая лошадь рысью бежала по берегу озера. Ветер трепал светлые волосы всадника, сияющие ярче лунного света. Мальчик, которого Поль встретил в лесу, во сне вырос и превратился в молодого рыцаря в белом плаще с золотым щитом и серебряным мечом. Когда он обращал гордый взгляд в глубь леса, тьма отступала и открывался путь.
Человеческий разум не мог постичь пышный зелёный лес. Он же бесстрашно шёл в избегаемое другими людьми место, где обитало чудовище из легенд.
“А-а, он хозяин всего, что существует на этой земле. Даже злой монстр преклонит колени в почтении”.
Поль уподоблял себя древнему менестрелю, наблюдающему за подвигом со стороны, и пытался составить стих, в совершенстве передавший бы сцену перед ним.
Слова текли рекой. Он мог написать совершенную поэму.
“Я должен немедленно записать. Где тетрадь? Я же оставлял её под кроватью…”
Потянувшись за столь необходимой сейчас вещью, юный подмастерье упал с кровати. Он подполз к окну и, погружённый в мысли, принялся записывать строки из сна под слабым лунным светом.
Теперь он точно знал, что за мальчик встретился ему. Однажды он слышал, что в семье герцога Сильвенфорда есть молодой наследник. Будь то изящная внешность или улыбка, заставляющая людей мгновенно падать к его ногам, - каждая деталь доказывала его исключительность.
Когда-то в роду, связанном кровью с королевской семьёй, герцогским родом был странствующий рыцарь-бард. От одной мысли о встрече с потомком великого барда сердце Поля начинало бешено стучать.
Как подмастерью художника Полю выделили угол в поместье, где он и жил последние несколько дней. Ради заказанной картины его отец самовольно подал заявление об отстранении сына из школы и приехал с ним сюда, ничего толком не объяснив. Впрочем, его отец всегда так поступал, так что юноше оставалось лишь подчиняться. Тем не менее, живопись была близка рождëнному в семье художника мальчику. Несмотря на отсутствие наставничества он довольно быстро осваивал премудрости ремесла - от смешивания красок до закрепления холста на подрамники - и интуитивно мог делать наброски и рисовать натюрморты.
Однако отец всегда пенял ему:
- Твои картины скучные. Ты просто изображаешь то, что видишь.
Поль чувствовал, что отец больше не надеется на него, так как у него нет таланта. Но зачем он привёл не годного для живописи сына для этой работы?
Новый заказ отца не вызывал у юноши особого энтузиазма, но его интересовали само поместье и жизнь аристократов. Что за люди живут в этом поместье? Если он сможет увидеть дворян, воспеваемых в стихах, то, может быть, и он сможет написать несколько чудесных строф?
На данный момент поэзия интересовала Поля намного больше, чем живопись. Он никому не рассказывал о своём желании стать поэтом и не знал, обладает ли нужным талантом, но чувствовал, что, взяв за основу того мальчика и ночные грёзы, сможет написать великолепное произведение.
Несмотря на то, что Уолли в очередной раз игнорировал его во время работы, в тот день у юноши было прекрасное настроение.
- Поль, над чем смеешься?
- Эм, ни над чем…
- Ты постоянно глупо хихикаешь. Если не можешь даже краску правильно смешать, можешь и не мечтать о живописи.
Сегодня отец снова использовал сделанную Уолли краску, как и всегда.
Работа подмастерьев заключалась в равномерном смешении разноцветных пигментов и последующем разведении их скипидаром. Так получалась полноценная краска. Однако краски, сделанные Полем, никогда не использовали из-за неверной консистенции, слишком тёмного оттенка и т.д.
Хотя оба подмастерья были одного возраста и Поль учился живописи дольше Уолли, отец признал его, а не своего сына.
- Я всё равно не хочу быть художником.
Когда он выпалил это, его отец случайно вошёл в подсобное помещение.
- Если ты не в настроении работать, оставь это дело.
Затем художник взял кисть и вернулся в мастерскую.
Поль застыл на месте, а Уолли лишь подливал масла в огонь:
- Видишь ли, мастер тоже так говорит. Если не хочешь рисовать, то уходи.
Вчера юноша уже думал об отъезде. Он чувствовал, что лучше поступить так, но уйти не решался, так как мечтая о поэзии, и не думал прекращать рисовать. От непонимания собственных желаний им медленно завладевало уныние.
- Твоё барахло мешает мне работать!
Уолли бросил ему набор инструментов, и лежащие внутри заметки и наброски разлетелись по полу.
Поль бросился поднимать их, но кто-то опередил его.
Юноша поднял глаза: перед ним стоял мальчик, которого он встретил вчера. Несмотря на небрежный костюм ослепительно светлые волосы и утончённые черты лица явно принадлежали рыцарю из сна.
“Наследник герцога”.
Поль тут же отпрянул, заволновался и крепко сжал набор инструментов.
- Это ты нарисовал? Красиво, - сказал мальчик, рассматривая поднятые наброски.
- Э-э… нет.
Те самые скучные работы, где он рисовал лишь то, что видит, не могли быть красивыми.
- Думаю, вот этот лучший.
В руках мальчика был набросок, который Поль изобразил вчера под влиянием сна. Молодой рыцарь бесстрашно входил в неведомую чащу. Тогда он наспех нарисовал представшую в его воображении сцену, и всё же рисунок был не настолько хорош, чтобы показывать его другим.
- Ты так не думаешь, Поль?
Юноша, вероятно, прочитал его подпись. Поль покраснел от комплимента и изо всех сил постарался ответить.
- Н-нет, мой рисунок совсем не так хорош.
- Эй, здесь не место для детских игр! Поль, выведи его! - взревел Уолли.
Младший подмастерье в растерянности застыл с открытым ртом, но мальчик, похоже, не возражал, так как с улыбкой и жизнерадостным: “Пойдём”, - повёл его за собой на улицу.
Продолжение следует...