Лунная Феерия
Том 1. Глава 6. Утро, что пришло на смену ночи
Перевод - Ксена
Анлейт - AQUA Scans
& Icarus Bride
Холодный, непрестанный дождь в темноте колотил по уставшей земле.
Шелл выносил волчьи трупы, устилавшие землю, вон из прибежища.
Но, несмотря на льющуюся сверху воду, запах крови не хотел исчезать, вися отвратной вонью в воздухе.
Сушившийся серебряный сахар был истоптан волчьими лапами, испачкан в крови, а теперь таял под дождём. Каждая капля, падая, расходилась кругами по его поверхности.
Анна забралась в оставленный Джонасом фургон. Внутри он был устроен точно так же, как её, то есть был передвижной мастерской для изготовления сахарных скульптур.
Здесь валялись обломки незаконченных творений из сахара.
Листы с набросками скульптур в беспорядке лежали на столе. Все они в точности копировали придуманные Эммой.
Тут же стояли пять бочонков, полных серебряного сахара.
«С самого начала он планировал это. Всё было враньём…»
Благодаря своему положению Джонас мог стать главой гильдии Рэдклифф. Но для этого ему было необходимо стать мастером серебряного сахара.
Сын Андерсов говорил, что уже два раза участвовал в фестивале, но так и не добился этого звания. Но всё же не собирался пробовать в этом году.
Она должна была почувствовать неладное.
Возможно, дважды провалившись в прошлом, Джонас потерял уверенность в себе.
Но он хотел стать мастером серебряного сахара любой ценой. Достигнув этого, он смог бы получить пост главы гильдии. И тогда ему открылась бы прямая дорога к званию виконта серебряного сахара, чего он и желал.
Люди, получившие королевские медали и ставшие мастерами серебряного сахара, делали свои скульптуры с душой. Деньги для них имели второстепенное значение. Иначе они просто не смогли бы создавать столь прекрасные работы.
Джонаса же интересовала лишь собственная слава и выгода.
То есть душу он в свою работу не вкладывал.
Возможно, этот аспект совершенно не интересовал его. Ему хотелось лишь стать мастером серебряного сахара.
И вот перед ним появились мастерица серебряного сахара, неспособная долее путешествовать из-за болезни, и её дочь.
Несомненно, Джонас решил, что может использовать их для своей выгоды.
Для начала, он тайно пробрался в чужой фургон и скопировал эскизы скульптур Эммы.
Но, даже сделав это, он не смог вылепить скульптуру, которая ему бы понравилась. Даже если он был уверен в своей технике, уверенности в создаваемых им скульптурах парень не имел.
- Поэтому он сделал мне предложение…
Он позвал её замуж, потому что, соблазнив её, мог заставить сделать для себя сахарную скульптуру, с которой у него был бы шанс получить медаль.
Но и в этом он не преуспел.
Несомненно, именно тогда в его голове созрел план выкрасть сделанную ею скульптуру и выставить её на фестивале как свою собственную.
Видимо, вся семья Андерс приложила руку к этому плану.
Его родители даже зашли так далеко, что помогли Джонасу подготовить фургон и наняли для него охрану.
Если бы их сын смог стать главой гильдии Рэдклифф, польза, которую он принёс бы семье, была бы огромной.
Затем Джонас догнал Анну, отправившуюся на Фестиваль Сахарных Скульптур, набился ей в попутчики и украл серебряный сахар.
Скорее всего, в краже виновна именно Кэти. В ту ночь, когда они останавливались в домике лекаря, она, став невидимой, пробралась в повозку через окно и мало-помалу вынесла весь серебряный сахар.
В результате Анне пришлось прервать путь и лепить скульптуру одновременно с изготовлением серебряного сахаром.
Если бы она просто сделала скульптуру, ей бы не хватило серебряного сахара для участия в фестивале. У неё просто не было бы требуемых трёх бочонков.
Недостающее количество сахара Джонас перенёс в её фургон в том бочонке, который якобы был пуст.
Это позволило ему украсть и скульптуру и повозку в ту секунду, как работа была окончена.
Джонас привёл свой план в исполнение.
Он приказал Кэти навлечь на них волков, чтобы Шелл не смог отправиться в погоню.
А затем сбежал в повозке Анны.
В итоге у Джонаса оказалось всё: скульптура и три бочонка серебряного сахара.
До Льюистона было всего полдня пути.
За день Джонас вполне сможет доехать до него даже без охраны.
Анне же остались пять полных бочек серебряного сахара, новенький фургон и старая измученная лошадь.
У неё было достаточно серебряного сахара. Но фестиваль должен был начаться через два дня.
Нет, теперь, когда наступила ночь, у неё оставались лишь ночь и день.
Времени не хватало, чтобы сделать новую сахарную скульптуру.
«Я не успею вовремя».
Фестивали Сахарных Скульптур проводились каждый год. Даже если она не сможет поучаствовать в этот раз, всегда остаётся следующий год.
Однако отправить душу Эммы на небеса можно было только в этом году в День Вознесения душ.
Сахарные скульптуры Эммы не шли ни в какое сравнение с теми, что делала Анна. Возможно, было бы лучше, если бы она достала для неё скульптуру, сделанную более умелым создателем сладостей.
Но Анна хотела проводить Эмму с той скульптурой, что она сделала сама.
Она хотела проводить свою любимую маму с той скульптурой, которую она сделала бы, став мастером серебряного сахара.
Именно это желание поддерживало её, после того как она осталась одна, и давало ей силы жить дальше.
Когда она потеряла свою последнюю опору, воля полностью оставила её.
Она была оШелломлена предательством Джонаса, которого считала хорошим человеком. Кроме того, чувствовала себя самой настоящей дурой из-за того, что не заметила намерений Джонаса, а также из-за того, что не поверила Мифрилу Рид Поду и подозревала его в пропаже серебряного сахара. Вспомнив наполненные слезами глаза Мифрила, Анна почувствовала болезненное стеснение в груди.
Она была настолько наивна и глупа, что поверила Джонасу. Анна была охвачена сожалениями и гневом.
Эти эмоции заняли место покинувшей её воли, делая её тело тяжёлым и вялым.
Она не могла сделать ни шагу.
След, оставленный кнутом Джонаса на тыльной стороне её ладони, пульсировал, словно укоряя её за глупость.
«Если я не справлюсь в этом году, всё будет бессмысленно», - пробормотала Анна, ложа обе руки на стол. Она опустила голову и горько рассмеялась.
«Должно быть, я выглядела идиоткой. С таким восторгом лепила ту скульптуру…»
Она вышла из вагона: холодный дождь всё так же падал с неба.
Из-за пахнущей кровью жидкости, которой её облил Джонас, тело и одежда Анны были липкими и источали мерзкую вонь.
Умелица была оШелломлена свалившимся на неё несчастьем.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, девушка обернулась. Шелл стоял под раскидистым деревом. Скрестив руки на груди, фей смотрел на неё с присущей ему надменной физиономией.
В конце концов, она была наивной пятнадцатилетней девчонкой.
Она была совсем одна, не имея ни сил, ни мудрости, ни кого-либо, кто мог поддержать её.
Анна почувствовала себя униженной от того, что Шелл видит её в столь убогом состоянии. Этого она уже вынести не могла. Ей не хотелось, чтобы он смотрел на неё.
Она дернула за шнурок на шее, вытаскивая на свет небольшой кожаный мешочек.
Девушка быстро подошла к Шеллу и протянула то, что ранее так берегла.
- Возвращаю тебе крыло.
Он не сдвинулся с места, но, странно посмотрев на мешочек, спросил:
- До Льюистона мы ещё не добрались. Ты не собираешься за Джонасом? Не хочешь вернуть свою скульптуру?
- Джонас уже должен быть в городе. Скорее всего, он уже записался на фестиваль и предоставил им скульптуру. Даже если я отправлюсь туда и начну его обвинять, доказательств у меня нет. Я не смогу никого привлечь на свою сторону.
- И с тобой всё будет в порядке, если всё так и останется?
- Конечно, не будет!!! Но я ничего не могу сделать! Даже если со мной останешься ты, это уже ни к чему. Так что возвращаю тебе твою свободу, вот. Можешь идти на все четыре стороны!
Анна выпалила эти слова и опустила голову.
Через некоторое время Шелл осторожно взял мешочек из рук Анны.
- Значит, теперь мы равны?
Анна покачала головою.
- Мы были равны с самого начала… Что бы ни случилось, даже ради достижения своей цели, я так никогда и не смогла бы стать настоящей хозяйкой.
- Что-что, а это я знал с тех пор, как увидел тебя на рынке фей, - слова Шелла звучали спокойно. Они были похожи на мерно падающие дождевые капли. – Поэтому и сказал тебе купить меня. Думал, что у наивной маленькой девочки без труда выкраду свой крыло и сбегу.
- Должно быть, ты счастлив. Всё пошло в точности так, как ты рассчитывал.
- …Как знать. Я не уверен.
Шелл оторвался от ствола, на который облокачивался.
Он безмолвно прошёл мимо Анны, направляясь к железным воротам прибежища.
«Теперь я совсем одна. Совсем одна…»
Что-то снова и снова повторяло эти слова в её голове. Девушка зарыдала.
Чувства, что до сих пор она держала в себе, отчаянным потоком хлынули наружу. Она не могла остановиться. Всё то, что ранее позволяло ей держать себя в руках, исчезло в один миг.
- Мама! Мама! Почему ты умерла?! Почему оставила меня одну? Оставила совсем одну. Почему… Почему?!
Анна, так и не отойдя от дерева, осела на землю. Уткнулась лицом в колени, по-прежнему всем телом ощущая холодные дождевые брызги.
Сколько времени прошло с тех пор, как он держал в руках собственное крыло?
Семьдесят лет…
Но кажется, будто минуло намного больше времени.
Он посмотрел на кожаный мешочек в своей руке.
Под освежающим дождём Шелл Фэн Шелл упивался спокойствием нетронутой человеческой рукой пустыни. Прибежище за его спиной всё отдалялось с каждым шагом.
Дальше и дальше… Всё возрастало расстояние между ним и девушкой со сладким запахом.
Это было странно. Свобода была в его руках, но он не чувствовал радости.
Когда он попытался понять почему, ответ мгновенной молнией поразил его разум.
Так было потому, что ему с самого начала не приходилось исполнять приказы Анны. Сам того не понимая, Шелл был свободен с того момента, как девушка купила его. Поэтому он и не чувствовал счастья.
Его крыло было единственным, что перешло от Анны к Шеллу. Единственное, что изменилось: ему больше не придётся крутиться вокруг обузы по имени Анны. Сладкая милая девушка, которая всего лишь подобно драгоценности носила его крыло на груди, но так им и не пользовалась.
Свобода, позволяющая отправиться куда угодно.
Свобода, позволяющая делать что угодно.
Он получил её, но теперь его душа была полна сомнений.
«Я стал свободен. Теперь… что я хочу сделать? Куда хочу пойти?»
Темнота сгущалась.
- Ты скоро снова сломаешься, - прошептал кто-то в его голове.
«Я не сломаюсь. Сломлена у нас Анна. Её творение забрали у неё на глазах, и теперь она совсем одна»
- Ты одинок? – продолжил шептать кто-то, будто бы смотрящий прямо в глубины его сердца.
«Одинок?»
У него не было никого и ничего, что он должен был бы защищать, как и места, куда он мог бы пойти.
Тот момент, когда он вернул свою свободу, о которой так долго мечтал, должен был стать моментом его триумфа, но всё же сейчас фей чувствовал себя так, словно его сознание спряталось на самом донышке, а сам он был отсечён и изолирован от остального мира.
Внезапно на него нахлынула бешеная тоска.
То, чего он жаждал, это память о том, что он потерял в далёком прошлом и не мог вернуть, не так ли?
«Нет».
Воспоминания о прошлом были пусты и мимолётны. Они нужны были лишь для того, чтобы охладить сердце Шелла.
Он желал чего-то потеплее. Чего-то, в чём мог быть уверен.
«Я чувствовал его лишь недавно. Тот сладкий запах. Тепло другого тела».
Этот сладкий запах, вероятно, полностью исчез под холодным дождём.
Потоки серебряного сахара вдруг появились перед его мысленным взором.
Он понял, что хочет зачерпнуть его обеими руками.
Анна совсем замерзла из-за всё не прекращающегося дождя. Подобно ему, по щекам бежали слёзы.
Но, даже когда к рассвету ливень прекратился, Анна по-прежнему не могла поднять голову.
Она пребывала в оцепенении.
Но, когда первые лучи теплого утреннего солнца коснулись её, девушка, наконец, пришла в себя.
Она подняла взгляд: перед ней оказался полувысохший куст с гроздями крошечных синих ягодок.
Омытые дождём и освещаемые солнцем, ягоды слабо блестели.
Этот мерцающе-синий оставил след на сердце, которое только недавно не могло ничего чувствовать.
Не думая ни о чём, Анна смотрела на ягоды.
Вдруг частицы света стали вырываться из крошечных фруктов и как будто оборачиваться вокруг одного из них. Это было очень похоже на тот свет, который появлялся, когда Шелл призывал свой меч. Он начал собираться в одну точку и, постепенно сгущаясь, образовал фигуру размером с девичий палец. После чего принялся во что-то превращаться.
Глаза Анны расширились.
Частицы сформировали крошеную головку, потом – ручки и ножки. Несмотря на малые размеры, было понятно, что оно выглядит как человек.
Если бы из спины не выросли два полупрозрачных крыла.
В сиянии света появилась крошечная изящная женщина. Это была фея.
- Какая красота… - бездумно прошептала Анна.
Фея, спокойно восседающая на ягодах, без всякой осторожности осмотрелась, после чего потянулась и зевнула.
Момент рождения феи… Умелица была очарована его торжественностью и мирным сиянием.
Она и не представляла, что в мире может существовать такой чистый свет.
- Феи рождаются, когда энергия конденсируется и принимает форму.
Голос, раздавшийся за её спиной, был неожиданностью. Девушка, удивлённая, обернулась.
- Шелл?.. Почему…
Шелл опустился на одно колено рядом с Анной.
Девушка с изумлением уставилась на него.
Не отвечая на её вопрос, Шелл, смотря на ягодную фею, проговорил:
- Люди в зависимости от их полезности разделяют фей на фей-прислужников, фей-питомцев и фей-воинов. Но мы делаем это по тому, из чего мы родились. Мифрил – фей воды. Я – фей самоцвета. А эта малышка, так как она появилась на свет из ягоды, - растительная фея. Её жизнь продлиться, вероятно, около года. Как мало… И всё же я завидую ей… Я живу слишком долго.
Говорят, феи, родившись, не меняются до самой смерти. При рождении Шелл должен был выглядеть так же, как сейчас. Также рассказывали, что феи живут примерно столько же, сколько и предметы, из которых они появились.
Он родился из обсидиана.
В таком случае, сколько Шелл должен продолжать жить в этом мире, выглядя неизменно?
Даже простая попытка представить это озадачила Анну. Но в то же время слова Шелла о том, что лучше бы его жизнь была короткой, пробудили волну боли в её груди.
Как больно должно быть жить почти вечно в полном одиночестве.
Ягодная фея, кажется, пришла, наконец, в чувство. Она моргнула несколько раз. А затем подняла крошечную головку.
- О… Ты такой же как я. А ты, вот ты, должна быть человеком. Кажется, я только что родилась. На мне нет одежды. Простите за такой вид. В любом случае, приятно с вами познакомиться. Я Рузелия Эль Мин. Ой, странно. Кажется, я знаю своё имя.
Удивлённая этим маленькая-маленькая фея затрепетала крылышками и поднялась в воздух.
- Ты знаешь всё, что знала ягода, из которой ты родилась. Отголоски энергии, присущие ягоде, преобразовались в звук и породили твоё имя.
- Правда? В любом случае, сначала нужно одеться. Как подобает леди.
Шелл осторожно протянул руку и крошечная фея опустилась на неё.
- Рузелия Эль Мин, не пытайся достать платье и подобные вещи. Не подходи к людям, желая получить то, что у них есть.
- Почему это?
- Люди опасны. Они ловят фей и используют их как рабов. Они крадут нашу свободу.
- Правда? Но что насчёт этой леди? Она ведь человек, правильно?
- Она особенная. А теперь, иди, Рузелия Эль Мин. Куда-нибудь подальше, в дикие места. Иди туда, где люди не достанут тебя, и живи, как пожелаешь.
- Ты очень добрый. Спасибо.
Выразив свою благодарность, фея неспешно забила крылышками и улетела из прибежища.
Проследив взглядом за исчезнувшей феей, Шелл, наконец, повернулся к Анне.
Анна была потрясена и просто смотрела на него, не в силах оторвать взгляд. Шелл нахмурился.
- Что такое? Что за странное выражение?
- Просто… Почему ты здесь?! Я же отдала тебе крыло, так ведь?
- Ты не выполнила обещание. Я пришёл, чтобы ты это сделала.
- Обещание?
- Ты обещала мне сахарную скульптуру.
- Сахарную скульптуру?..
Он сказал, что вернулся за сахарной скульптурой?
«Я совсем одна. Так одиноко…»
Голос в её голове не замолкал.
«Это невозможно. Никто не стал бы возвращаться только из-за сахарной скульптуры».
- Ты собираешься её делать или нет?
Видя начавшего злиться Шелла, Анна тихонько рассмеялась.
«Или Шелл на самом, на самом деле хочет сахарную скульптуру?! Хотя… какая разница».
По крайней мере, сейчас она не была одна. Кто-то был с ней.
И осознание этого делало её счастливой, растягивало губы в улыбке.
Её мечта стать мастером серебряного сахара этого года и от править душу Эммы на небеса растаяла, как дым, оставив в сердце огромную дыру.
Но Шелл вернулся. Без приказов и требований, он вернулся.
Если она сможет сделать для него хоть что-нибудь взамен, возможно, это докажет, что она не бесполезна.
В груди, ранее пустой и холодной, загорелся яркий огонёк.
Умелица была счастлива. Более, чем когда-либо. Анна чувствовала, что на глаза набежали слёзы, но сдержала их и продолжила радостно улыбаться.
- Точно. Обещала. Я сделаю её самой-самой красивой.
Анна встала. Ей нужен был серебряный сахар, но в фургоне Джонаса его осталось предостаточно.
- Погоди. Не можешь же ты работать с серебряным сахаром в таком состоянии.
Говоря это, он бросил несостоявшейся мастерице на голову сухую мужскую одежду.
Приняв её, Анна наклонила голову вбок.
- Где ты её достал?
- В фургоне. Тот парень оставил её. Не думаю, что он будет против.
Девушка криво усмехнулась.
- Твоя правда.
Анна сменила наряд в тени фургона.
Брюки и рубашка сидели на ней мешковато и были чересчур длинны, так что их пришлось подвернуть.
- Руки совсем заледенели. Интересно, я смогу ими что-нибудь сделать.
Анна замёрзла. Потирая задеревеневшие пальцы, она направилась к двери фургона Джонаса.
Но в этот момент Шелл беспечно подошёл к ледышке. Он взял её руки в свои и дыхнул на них, согревая теплом своего дыхания.
- Шелл?..
От такого Анну пробрала дрожь.
- Когда я сделаю тебе скульптуру, ты снова уйдёшь?
Когда она всё-таки не сдержалась и задала это вопрос, Анну окутало тепло другого тела.
С секундной заминкой она поняла, что Шелл, притянув её к себе, нежно обнимал её.
- Ты пахнешь так сладко.
Его шёпот щекотал её ухо.
- Твой аромат манит меня. Создавать сахарные скульптуры. Это ты по-прежнему можешь делать.
От такого сердце Анны пустилось вскачь.
Шелл отпустил её, и она скрылась в фургоне.
«Почему-то у меня уши горят».
Жгучая радость резвилась в её груди.
Даже если Шелл снова уйдёт, тот факт, что он вернулся, всё равно придавал ей силы. Она должна верить, что этого достаточно.
Ради него она сделает самую прекрасную скульптуру в мире.
Даже не думая о том, какой вид ей придать, умелица начала замешивать серебряный сахар, чувствуя только молчаливо быстрое биение собственного сердца. Её пальцы в это время жили собственной жизнью.
Только мысль о том, что она хочет сделать что-нибудь, стучала в её голове.
Ей пришло на ум рождение фейри, свидетелем которому она стала совсем недавно. Она хотела увековечить эту красоту в серебряном сахаре. Скульптура не должна была получиться большой. Она сделала её такого размера, что сладость могла спокойно поместиться в ладони, и такой изящной, что казалось, будто она в любой момент рассыплется. На ней были тонкие крылья и блестящая ягода. Она смогла передать Шеллковистые волосы феи и тонкость её черт.
Анна с головой ушла в работу. Она истончала и истончала пластинки серебряного сахара, делая их почти прозрачными, кропотливо вырисовывала на них узоры.
Она упорно месила сахар, чтобы добиться глянцевитости ягоды.
К тому времени, как руки Анны наконец замерли, свет, попадавший в фургон через окно, стал оранжевым.
Солнце катилось к горизонту.
Анна удивлялась сама себе: она непрерывно работала с рассвета до самой темноты. Но также её удивляло то, что скульптура, на которую было потрачено столько времени, была величиной всего с ладонь.
Однако фигурка феи, рождающейся из ягоды, была точным повторением того, что Анна видела утром.
Скульптура привлекала взгляд и уже не позволяла оторвать его. Она завораживала.
Девушка с удивлением обнаружила, что её работа имела почти такой же эффект, что и творения Эммы.
Сахарная скульптура, которую Анна сделала для фестиваля, была впечатляющей и выдающейся. Но вид её был придуман Эммой.
Эмма создала её, потому что искренне считала это прекрасным.
Но то были не чувства Анны.
Скульптура, которую Анна сделала по задумке Эммы, не была в полной мере её.
«Вот почему он сказал: «Обезьяна видит – обезьяна делает»…»
То, что она считала поистине прекрасным… Безумное желание запечатлеть это… Теперь, познав эти чувства, она, наконец, сможет создавать сладости, которыми будет довольна сама и которые будут обладать силой, притягивающей людские взоры.
С этой точки зрения, можно было сказать, что эта скульптура – лучшая из того, что Анна могла сделать на данный момент.
- Это не повторение… Это моя сахарная скульптура.
Она вложила в своё творение всю благодарность, которую испытывала к Шеллу, сопровождавшему её всё это время. Она подарит её фею.
Неся скульптуру обеими руками, Анна вышла из фургона.
Шелл сидел на камня, рассеянно глядя на заходящее солнце, но обернулся, когда почувствовал присутствие Анны.
- Шелл. Вот. Твоя сахарная скульптура, как я и обещала. Это лучшая из тех, что я сейчас могу сделать. По сравнению с той, которую украл Джонас, она маленькая, но… Та была наполовину маминой. А эта – полностью моя.
Анна опустилась на колени перед феем и протянула ему скульптуру.
Глядя на крошечную копию феи, Шелл проговорил:
- …Красиво.
Из-за одного слова щёки Анны вспыхнули.
Она была намного счастливее, чем если бы он назвал красивой её саму. И от счастья ей хотелось плакать.
- Спасибо. Ты примешь её?
Шелл осторожно взял скульптуру обеими руками.
«Теперь Шелл тоже может уйти».
Из-за этой мысли скульптура в чужих руках стала казаться самым драгоценным сокровищем на свете.
Даже если это был конец, девушке хотелось хоть раз прикоснуться к живому крылу, которое сейчас так чудесно сверкало, отражая свет вечернего солнца.
- Твоё крыло… можно мне потрогать?
Невозможно, чтобы он так легко позволил ей прикоснуться к тому, что было для него столь дорого, сколь сама жизнь. Ведь если Анна лелеет внутри злой умысел, она может навредить ему.
Она знала это, но всё равно спросила.
Однако Шелл кивнул.
- Потрогай.
- Точно?
Убедившись, что фей снова кивнул, Анна нежно прикоснулась к крылу обеими руками.
Крыло было слегка тёплым. Девушка позволила ладони скользить по поверхности его, ощущая его мягкость, несравнимую даже с тончайшим шёлком, и сдерживая дрожь восхищения. А затем нежно поцеловала мерцающую красоту.
Шелл вздрогнул почти незаметно и, слегка приподняв голову, прищурил глаза, судорожно вдохнул.
- Спасибо.
- Довольна?
- Да. Так что…
«Ничего страшного, даже если ты уйдёшь», - она попыталась произнести эти слова, но они застряли в горле.
А секунду фей уставился на сахарную сладость в своих руках, после чего с сомнением спросил:
- Эта скульптура теперь моя, правильно?
- Да.
- Тогда я могу делать с ней всё, что захочу.
Шелл поднялся на ноги. Затем отвязал от дерева, где она паслась, лошадь и запряг её в повозку.
Вернувшись туда, где в замешательстве стояла Анна, Шелл подбородком указал на фургон.
- Садись на козлы. Мы уезжаем.
- Куда?
- В Льюистон. Если будем скакать всю ночь, к утру поспеем. Даже если въедем в город в последнюю минуту в день Фестиваля Сахарных Скульптур, всё равно же успеем? Ты же сказала, что хочешь стать мастером серебряного сахара этого года, так ведь?
- Но, Шелл… Сахарную скульптуру…
- У нас есть эта.
Шелл протянул Анне маленькую феечку.
Побуждаемая выражением его лица, Анна осторожно приняла её назад.
- Если это и вправду образец твоего творчества, представь его на фестивале. А если это не доказательство, просто сдайся.
Все сахарные скульптуры, которые представляли на фестивале, были большими и впечатляющими. Среди них никто не обратит внимания на такую крошку, и она определённо проиграет.
Однако… Анна наконец поняла.
Почему она так боялась за своё желание стать мастером серебряного сахара?
Эмма не была бы счастлива, если бы она стала мастером, потому что позаимствовала её идеи. Она не смогла бы отправиться на небеса, провожаемая сахарной скульптурой фальшивой мастерицы серебряного сахара.
Если это крошечная скульптура действительно была зеркалом её настоящих способностей, то её она и должна представлять. Девушка посмотрела на Шелла.
- Почему ты делаешь это для меня? Я уже вернула тебе крыло.
- Вернула. И больше мне не хозяйка. Так что теперь мы можем быть друзьями. Ты же этого хотела.
- А ты этого хочешь, Шелл?
В ответ фей пожал плечами.
- Мне всё равно.
Девушка уловила тайный смысл, скрытый за его небрежными словами.
В её глазах загорелись огоньки. Радость плескалась внутри, наполняя её силой.
- Скоро наступит ночь. Мы сможем преодолеть оставшуюся часть Кровавого пути? Всё будет в порядке?
Шелл дерзко рассмеялся.
- За кого ты меня принимаешь?
Аннина лошадь покатила фургон в темноту. Её дыхание было тяжёлым и прерывистым, но она не переставала бежать. С рассветом фургон, наконец, покинул Кровавый путь.
А к тому времени, как утренняя роса исчезла, перед ними высились стены имперского города Льюистона.